НЕ официальный сайт Ильинского района Ивановской области
Каталог статей
ИСТОРИЯ ПРО ЮШКУ-БАНДИТА, «ЗЕЛЁНУЮ ЗЫБЬ» И ПИСАТЕЛЯ ТИМОФЕЯ ДМИТРИЕВА (часть первая)
ИСТОРИЯ ПРО ЮШКУ-БАНДИТА, «ЗЕЛЁНУЮ ЗЫБЬ» И ПИСАТЕЛЯ ТИМОФЕЯ ДМИТРИЕВА историко-документальный очерк посвящается светлой памяти Соловьёвой Марии Васильевны (1915 - 2009) ВМЕСТО ПРОЛОГА Антикрестьянская направленность политики военного коммунизма, выражавшаяся в продовольственной диктатуре, продразвёрстке, государственной монополии на хлеб, а также массовая мобилизация в 1919 году в Красную Армию превратили крестьянское сопротивление новым советским властям в постоянный фактор Гражданской войны. В информационных сводках того периода регулярно отмечалось, что основная масса крестьянства к Советской власти и коммунистической партии относится отрицательно, а местами даже враждебно. Недовольство часто выливалось в открытые выступления – вооружённые восстания и мятежи. Другой формой крестьянского протеста были повстанческое движение и бандитизм. Крестьяне, недовольные властью, дезертировали из воинских частей, и уклонявшиеся от призыва уходили в леса, где объединялись в вооружённые отряды для борьбы с коммунистами. «Зелёная армия», как себя называли повстанцы, громила советские и партийные учреждения, убивала большевиков, милиционеров, активистов и сочувствующих новому режиму, совершала налёты на колхозы и сельскохозяйственные кооперативы. В разорённой войной стране, в которой царили голод, промышленная разруха, товарный дефицит, новая власть ещё слабо контролировала ситуацию на местах, а уголовный и политический бандитизм принял широкий масштаб. Участники восстаний, скрываясь от преследования, уходили в леса и образовывали там банды, которые, кроме борьбы с Советской властью, совершали преступления и чисто уголовного характера. Шайки разбойников вливались в состав «Зелёной армии». Основой для бандформирований всех оттенков являлись дезертиры. По своему социальному положению они большей частью представляли собой зажиточные слои деревни, стремящиеся, как и прежде, зажить спокойной, «хозяйской» жизнью. «Зелёные» не имели чёткой политической программы. Их основные требования сводились к защите крестьянства от власти коммунистов путём уничтожения последних. Часто «зелёных» пытались использовать в своих интересах белогвардейцы и политические противники большевиков, прежде всего эсеры. К концу Гражданской войны «зелёное» движение приняло откровенно уголовный характер. «Зелёные» в своих действиях практически ни чем не отличались от многочисленных преступных банд, также терроризируя мирное население. Здесь, наверное, уместно будет вспомнить сложившуюся обстановку весной 1919 года на территории Центральной России и вскользь заглянуть в деревенский быт. Как повествует наш земляк, свидетель тех далёких событий Д. Молчанов, оставивший потомкам письменные воспоминания под названием «Банда «Юшко» и её злодеяния» и «От злодеяний банды «Юшко» к её ликвидации», написанные в 1973 - 1974 годах и хранящиеся ныне в фондах краеведческого музея города Гаврилов-Посад Ивановской области (его интереснейшими воспоминаниями мы по ходу нашего рассказа ещё не раз воспользуемся), «на деревенский быт накладывала тяжёлый, гнетущий отпечаток разруха... Не было в продаже товаров первой необходимости: обуви, одежды, сахара, керосина, спичек, соли. Советские денежные знаки... обесценивались с каждым днём... «Керенки», вышедшие из употребления, порхали по деревням как ненужный хлам, старые банкноты «Катюх» (так называли сторублёвые банкноты) можно было видеть приклеенными на заборах в виде «украшений». По деревням блуждали группами и в одиночку мешочники, прибывающие из городов для обмена своих пожитков на хлеб и картошку. А в это время ползли зловещие пророчества, слухи... о скором и неминуемом падении Советской власти. В унисон всему этому вечерами ходили по деревням парни и под хриплые звуки гармошки горланили песенки с антисоветским мотивом…» Антикоммунистические силы совместно с дезертирами ещё летом 1918 года подготовили мятеж в крупном торговом селе Аньково Юрьевского уезда Владимирской губернии. Это село в уезде было довольно большим. По обе стороны центральной дороги стояли двухэтажные каменные дома местных зажиточных крестьян и купцов. На многих окнах имелись железные решётки, двери домов также были окованы железом. В центре, на пригорке, возвышалась церковь с колокольней из красного кирпича. Жителей в то время здесь насчитывалось порядка 1700 человек. В селе имелось 10 чайных и постоялых дворов и столько же магазинов. Это был настоящий торговый центр, где пересекались важнейшие торговые пути, которые вели из Ярославля во Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский. Там и были созданы боевые дружины, приобретено оружие и даже назначен день начала мятежа. Но выступление оказалось сорванным вооружённым отрядом, прибывшим как раз перед его началом из Владимира. Мятеж не удался, а его зачинщики, как выразился Д. Молчанов, «...попрятались по тёмным углам и выжидали удобного момента в надежде на победу ярославского мятежа, но и эти надежды не сбылись. Мятеж в Ярославле был подавлен. Всего скорее, из тех боевых дружин, которым не удалось применить оружие в подготовленном летом 1918 г. мятеже и зародилась банда». Но о ней рассказ ещё впереди. Новой власти для упрочения своих позиций необходима была сильная военная опора. Поэтому в 1919 году началась масштабная мобилизация в ряды Красной Армии, добавившая в свою очередь в российскую жизнь обеспокоенности и напряжения. «Вдруг как раскат грома, - продолжает вспоминать Молчанов, - потряс деревенский быт слух о том, что пришёл приказ о мобилизации. Призывались в Красную Армию люди молодых возрастов. Некоторые из тех, кому следовало явиться на призывной пункт, главным образом, – неустойчивые и подпавшие под влияние распространяемых антисоветских слухов, вымыслов и пророчеств, - уклонялись от явки на призывные пункты, предпочитая «выждать», отсидеться дома где-нибудь на чердаке или в сарае, некоторые уходили в лес». Весной – летом 1919 года призыв в Красную Армию, проводившийся в период сельскохозяйственной страды, вызвал массовое дезертирство. К середине июня во Владимирской губернии, судя по архивным данным, насчитывалось около 13 с половиной тысяч покинувших воинские расположения и не явившихся на призывные пункты. Особенно много дезертиров скопилось в районе между сёлами Мирславль, Бережок, Аньково и Сваино. Большое их количество дестабилизировало положение. Объединявшись с крестьянами, недовольными политикой большевиков, в банды, они совершали нападения на советские учреждения, убивали активистов, грабили кооперативы, магазины и склады. Под призыв попадали и сыновья местных кулаков, которые уклонялись в первую очередь. А их отцы устраивали саботажи, так как не хотели продавать хлеб на нужды государства по установленным твёрдым ценам. В ответ на такие действия кулаков в стране вводится продразвёрстка. Чтобы выявить и отобрать излишки хлеба у них и богатых крестьян, в деревнях создаются комитеты бедноты. Они оказывали помощь продотрядам, которые и занимались изъятием этих излишков. Кулаки же поддерживали тесную связь с дезертирами, помогая им продовольствием и оружием. Отряды продразвёрстки на нужды революционного государства забирали у крестьян практически всё зерно, оставляя им лишь минимум, необходимый только для выживания. На плодородных землях Юрьевского ополья основная часть селян была довольно зажиточна, и такая политика Советской власти не могла не вызвать резкого протеста. Приказы о призыве в армию издавались неоднократно, но количество дезертиров постоянно увеличивалось. Поэтому военный комиссар Владимир Иванович Самодуров ввёл на территории Юрьев-Польского и уезда военное положение, по которому на всей указанной территории вводился комендантский час, запрещалось передвижение в ночное время, устанавливался контроль над всеми железнодорожными переездами. Лица, укрывавшие дезертиров, предавались суду военного трибунала. 6 мая 1919 года был опубликован приказ о призыве в армию граждан 1899 года рождения. В связи с неявкой большого количества призывников на призывные пункты издаётся другой приказ - об очистке в кратчайший срок Юрьевского уезда от дезертиров. Особенно много их скопилось близ того самого торгового села Аньково. ЧАСТЬ I ДЕЗЕРТИРЫ, КУЛАКИ, БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ АНЬКОВСКИЕ СОБЫТИЯ Для борьбы с уклонистами в Аньково было решено направить отряд из выздоравливающих красноармейцев и комсомольцев-добровольцев в количестве 36 человек. Сначала отряд отправился на поезде до города Тейково. «Поезд шёл медленно, - вспоминал участник этого отряда юрьевполец Иван Иванович Кадиков, - подолгу стоял на полустанках. Пели революционные песни. Рассуждали о задании. Командир отряда и комиссар рассуждали о том, что дезертиров, вероятно, кто-то предупреждает, так как облавы на них почти не давали результатов. В случае неудачи решили взять заложников. Намечено было на этот раз прибыть в село рано утром незамеченными, чтобы захватить дезертиров врасплох. Из Тейкова выехали на подводах ночью. С рассветом были в селе...» Наступило раннее утро 18 мая 1919 года. Однако дезертиры, в очередной раз предупреждённые заранее, скрылись в лесу. Отряд красноармейцев и комсомольцев остановился в двухэтажном здании местного волисполкома. Как и было задумано, из числа близких родственников жителей села, скрывавшихся от призыва, и солдат, дезертировавших из своих частей, по приказу командира отряда в Анькове были взяты заложники в количестве 39 человек. Арестованных поместили на первом этаже волисполкома. «Узнав, что дезертиры группируются в деревне Семёновское, - продолжает вспоминать И. И. Кадиков, - большая часть отряда выступила в этот район на облаву, оставив охрану из 8 человек». Серьёзную работу по изучению аньковских событий мая 1919 года в своё время провёл бывший учитель истории Юрьев-Польской средней школы № 3 В. С. Горбачёв, который, собирая материал о тех трагических днях, со своими учениками совершил в Аньково и его окрестности целую поисковую экспедицию. Итоги этой работы Всеволодом Сергеевичем были изложены в четырёх майских номерах 1979 года юрьев-польской газеты «За коммунизм» под названием «Краеведы ведут поиск» и посвящались 60-летнему юбилею аньковской трагедии. Позволим себе процитировать строки из этой статьи, касающиеся обстановки в селе мая 1919 года: «...В это время в Анькове было неспокойно. Кулаков злил введённый чрезвычайный налог, по которому платить должны были богачи. К тому же, некоторые кулаки Анькова были оштрафованы за спекуляцию (например, Стулов - на 50 тысяч рублей). Кулаки Стулов, Моторин, Куликов и другие будоражили село слухами о том, что Советская власть долго не просуществует. Особенно неиствовал бывший царский офицер В. Стулов. Вспыльчивый, несдержанный, он открыто призывал население к свержению Советской власти». Забегая вперёд, скажем, что именно Василий Стулов станет одним из лидеров банды Юшки. Дезертиры быстро узнали, что в селе из числа их родственников появились заложники, что их охраняют всего 8 молодых красноармейцев и комсомольцев, а другая часть отряда ушла на поиски скрывшихся в лесу. Беглецы дополнительно вооружились, разгромив волостной военкомат и призывной пункт в деревне Волосачёво, что в 6 верстах от Анькова, забрав имевшиеся там 60 винтовок с патронами, 3 бомбы и 10 револьверов. Попутно они разоружили волостной совет и двух милиционеров. С этим «багажом» на подводах дезертиры прибыли в Аньково. Было их около сотни человек. О том, что случилось дальше, мы узнаём из статьи газеты «Правда» (№ 132 от 20 июня 1919 года), которая также освещала те события. В публикации читаем следующее: «...в ту же ночь дезертиры вышли из лесов и пришли в Аньково. Они двинулись под руководством фельдшера-предателя Смолина. Он постучал в окно, где спали красноармейцы, и попросил открыть. Молодёжь, не подозревая того, что имеет дело с предателем, открыла дверь. В это время ворвалась банда дезертиров...», которые напали на охрану и в ходе короткой схватки обезоружили отряд и освободили пленников. «Когда начали выпускать заложников, - вспоминает другой очевидец тех событий Н. М. Пучков, - один из арестованных ударил кулаком красноармейца, другой - выхватил у него винтовку. С этого и началось...» Повстанцы захватили Аньково, заняв почтовую контору, обрезав телефонные провода, и колокольным набатом собрали толпу селян у волисполкома. Последние подумали, что где-то полыхает пожар, но увидев расправу над бывшими охранниками заложников, приняли участие в избиении. Красноармейцы подверглись жестоким издевательствам. Некоторые из них пытались бежать, отстреливались, но силы были неравные. Одному комсомольцу - Акимову - спастись всё же удалось. Будучи раненым, он сумел избавиться от преследователей. Пятерых полуживых солдат - Сорочкина, Николая Людина, Харитонова, Бурмистрова и Фатеева - аньковцы свалили в яму и закопали. Правды ради, нужно заметить, что существует ещё одна, абсолютно противоположная официальной, описанной в традиционной советской печати и историографии, версия расправы над молодыми красноармейцами. А суть её в том, что приехавшие борцы с дезертирством оказались слишком охотливыми до аньковских девушек и женщин, и те, не желая такого «пристального внимания» со стороны «гостей», попросту закололи их ночью сонных вилами. Местные же мужики завершили расправу. «На другой день после этих событий, - снова цитируем статью В. С. Горбачёва, - часть отряда, ушедшая в деревню Семёновскую, возвращалась в Аньково. О том, что произошло здесь, они ничего не знали. Шли спокойно по селу, а когда стали подниматься к церкви, их встретили ружейными выстрелами. Они нарвались на засаду. Отстреливаясь, отряд отступил, так как силы были неравны». Шестеро красноармейцев в перестрелке получили ранения. Тогда восставшие собрали волостное собрание, на котором были допрошены захваченные советские работники. Одному из пленных красноармейцев - Ивану Молькову - при сопровождении на допрос удалось бежать. На собрании в целях дезинформации были составлены телеграммы в Юрьев-Польский уездный исполком, в которых сообщалось о нормальной ситуации в волости, а также содержались жалобы на якобы неправильные действия отряда по борьбе с дезертирством. Параллельно с этим восставшие активно готовились к обороне, для чего будущий участник банды Василий Орлов организовал жителей Анькова на рытьё окопов вокруг села. щё одной жертвой аньковской трагедии стал агент реквизиционного отряда Иван Антипин, приехавший в то же время в село для сбора хлеба у крестьян на нужды армии. Добровольно хлеб отдавать, что вполне естественно, никто не хотел, поэтому Антипину приходилось прибегать к обыскам. Бывший кондуктор-смазчик вагонов на железнодорожном участке Буй - Ярославль, в 1918 году переехавший на жительство в село Городищи Юрьевского уезда к своим родителям, довольно смело и активно проводил в жизнь решения новой власти. Сходки аньковцев в селе проходили постоянно, и одну из них Антипин, остановившийся в соседнем селе Бирюково у своего соратника по борьбе с кулаками Ивана Колесникова, решил посетить, разведав тем самым обстановку. Но в толпе его узнали, схватили и обезоружили. Схватившие реквизитора стали решать, что же с ним делать. Воспользовавшись такой заминкой, Иван Антипин побежал к огородам. За его спиной послышались выстрелы. Один из них достиг цели, ранив беглеца в руку. Перелезть через забор с такой раной он не сумел. Через несколько минут настигнутый одним из дезертиров Антипин был застрелен. 21 мая из Юрьев-Польского, Тейкова и Шуи прибыли карательные отряды. Юрьевский отряд возглавил один из первых местных чекистов Фёдор Иванович Анисимов. Общая численность карателей составила 150 человек. Мятежники сначала решили оказать сопротивление, но потом предпочли укрыться в лесу. Тела погибших комсомольцев были доставлены в Юрьев-Польский. Вот что вспоминала сестра убитого красноармейца Фатеева: «Когда привезли убитых в Юрьев-Польский, на теле брата, по рассказам матери, было множество ран, нанесённых штыком или вилами. У Людина голова была разрублена пополам. Следы зверств были на теле и других убитых». В. С. Горбачёв в свой статье рассказывает: «День похорон превратился в траур всех жителей. С утра улицы были заполнены народом. Около здания Совета (ныне старое здание больницы) была вырыта большая могила. На всём протяжении пути по бывшей улице Ивановской (ныне улица Шибанкова) от здания бывшего райисполкома стояли люди, скорбя о безвременно погибших. Чем дальше продвигалась процессия до братской могилы, тем плотнее становились толпы людей. Печально звучал траурный марш. За гробами шли родственники погибших и руководители города. Прозвучали залпы салюта... На могиле был установлен деревянный трёхугольный памятник со звездой...» Позже рядом с погибшими в Анькове свой покой обрели коммунист из села Кузьмадино И. Д. Тарасов, убитый в июле 1919 года во время юрьевского мятежа; агент уголовного розыска А. Власов, погибший в борьбе с бандитами двумя годами позже. В этом скорбном списке значится ещё одна фамилия - Кочкина. Где же и когда погиб он, - не установлено. Но на памятнике нет фамилии Бурмистрова, который также был убит в Анькове. Остаётся гадать: похоронен ли он вместе с остальными, но его фамилию забыли написать на табличке (и это, скорее всего) либо его похоронили в другом месте, что менее вероятно. Нужно отметить, что одним из участников отряда комсомольцев и красноармейцев был тогда ещё 18-летний Николай Николаевич Органов (1901 - 1982), ставший в 1958 году заместителем председателя, а через год и председателем Президиума Верховного Совета РСФСР. Расследованием аньковских событий занялась специальная следственная комиссия во главе с председателем Владимирской губЧК Громовым. По данным следственных органов, в мятеже приняло участие более 80 человек, которые были задержаны. 18 дезертиров, захваченные с оружием в руках, расстреляны на месте. Позднее, в феврале 1920 года, приговором Владимирского губернского революционного трибунала 85 участников восстания были приговорены к различным срокам тюремного заключения и денежным штрафам. Основные же руководители мятежа - Юшка и Стулов - скрылись после его подавления на территории Ярославской губернии. Кроме указанных главарей сопротивления новой власти в Анькове, активное участие в описанных выше событиях приняли будущие члены банды Марков (по одним данным он был уроженцем села Бережок, а по другим - села Сваино), Ясалов, Чигирёв, а также сожительница Маркова по имени Катька. В лесах Ростовского уезда они оборудовали себе базу: построили землянки и блиндажи, пополнили ряды банды местными крестьянами. При строительстве блиндажей роптавшие бандиты выбрасывали груды глинистой почвы, ошкуривали брёвна, гоняли двуручные пилы. Работы велись при соблюдении строжайшей тайны в лесных урочищах и в глухих, поросших кустарником оврагах. Некоторые блиндажи были построены на «скорую руку», то есть неосновательно. Но те, в которых бандиты рассчитывали отсидеться в трудное время и сохранить запас награбленного, покрывались бревенчатыми накатами, изнутри обшивались сухим тёсом. А самое главное, они были умело замаскированы. Как правило, эти подземные дезертирские гнёзда охранялись надёжными и проверенными людьми. Для борьбы с «зелёными» были созданы четыре крупных отряда, которые устраивали облавы на них, брали в заложники семьи дезертиров. Но эти меры не смогли умиротворить крестьян. Недовольство жителей уезда ширилось и нарастало, в результате чего был убит военком Симской волости Ефим Графов. Его участь разделил и военный комиссар Никульской волости Юрьевского уезда. ЗАХВАТ ЮРЬЕВ-ПОЛЬСКОГО В селе Сима во главе с ответственным работником местного князя Голицына Никандром Крюковым создаётся повстанческий штаб, который разогнал Совет и выпустил воззвание. В нём предписывалось всем крестьянам в возрасте от 16 до 65 лет вооружиться и идти на Юрьев. В случае неподчинения каждому грозил расстрел, а также сожжение домов. Священники округи поддержали восставших. В Симе состоялся молебен и благословение. За это впоследствии местный батюшка был расстрелян карательным отрядом. Утром 11 июля (28 июня по старому стилю) толпы мятежников разгромили военкоматы в волостных сёлах Сима, Паршино и Петрово. А затем вошли в Юрьев-Польский. О подготовке к захвату этого города и начале выступления подробно рассказывается в № 19 за июль 1919 года юрьев-польской газеты «Юрьевские известия». Здесь среди таких заголовков как, например, «Новая забастовка в Берлине», «Занятие Обухова», «Эвакуация деникинцами Харькова» и других находим материалы под общим названием «Юрьевские события». Вот что в них говорилось: «Юрьевские события 11 июля не явились неожиданностью. Уже вскоре после Аньковского выступления в некоторых деревнях, населённых кулаками и контрреволюционным элементом, устраивались сходки, на которых выносились постановления о неподчинении тем или иным распоряжениям Советской власти. В особенности на серьёзность положения указала «Агитационная неделя» мирной борьбы с дезертирами, не давшая почти никаких результатов. Начиная с половины июня, всё время чувствовалось, что в уезде назревает нечто неопределённое и вместе с тем грозное. Объединившиеся дезертиры при помощи кулаков, попов и малосознательных крестьян вели упорную контрреволюционную пропаганду и постепенно, день за днём, стягивали свои силы. В их распоряжении были вестовые, поддерживающие связь между сёлами, конные разведчики и целая система сигнализаций, начиная с рожка пастуха и кончая колокольным звоном. Накануне событий в селе Горках состоялось совещание, где было решено двинуться на Юрьев в ночь на 11 июля. Движение началось в селе Березники Горкинской волости и постепенно охватило всю волость, а затем разлилось по Симской и Никульской волостям, к которым примкнули отчасти Паршинская, Новосельская, Ильинская и Петровская волости. Толпы вооружённых дезертиров двинулись вместе с примкнувшими к ним крестьянами под предводительством контрреволюционеров и кулаков к Симской дороге». Среди руководителей захвата Юрьев-Польского следует отметить уже упоминавшегося нами жителя Симы Никандра Крюкова, а также эсера из Горок Павла Альбицкого и белогвардейцев, которых в уезде никто, кроме организаторов восстания, не знал, но которые жаждали реванша после неудачи их восстания в Ярославле. «На дороге, - далее рассказывается в статье «Юрьевских известий», - к толпе восставших присоединились новые толпы вооружённых дезертиров и крестьян с дубинами, топорами и вилами в руках. В деревнях, где население отказывалось примкнуть к восстанию, дезертиры грозили пожаром и расстрелами, и таким путём вербовали в свои ряды новые сотни крестьян. Когда толпа достигла нескольких тысяч, её построили таким образом, что впереди и по сторонам шли вооружённые дезертиры и контрреволюционеры, середину занимала беспорядочная толпа кое-как вооружённых крестьян, а сзади снова шли с винтовками и примкнутыми к ним штыками дезертиры, главная обязанность которых заключалась в том, чтобы следить за «мобилизованными». Сбор повстанцев состоялся у церкви села Красное, которое располагается в непосредственной близости от Юрьев-Польского, где и было организовано построение. Штаб захватчиков города оставался там же. Более детально узнать, как разворачивались события в самом Юрьев-Польском в тот летний день 1919 года, накануне большого православного праздника во имя святых первоапостолов Петра и Павла, нам поможет «Информационная сводка №1510/4403 по делу контрреволюционного восстания в г. Юрьев-Польском Владимирской губернии», составленная заведующим секретно-оперативным отделом Иваново-Вознесенской губЧК А. Чистовым через пять дней после захвата города. Сегодня она хранится в Государственном архиве Ивановской области (ГАИО, ф. П-2, оп. 2, д. 21, л. 30-31). «В 8 часов утра 11 июля, - начинается сводка, - участковая транспортная чрезвычайная комиссия при станции «Иваново» сообщила, что из Юрьева получена срочная телеграмма о выступлении там дезертиров, точное количество которых не установлено, но ликвидировать восстание местными средствами, безусловно, не представилось возможным, а поэтому была необходима спешная помощь со стороны. По получении этого сообщения губчека приняла все зависящие от неё меры для помощи юрьевским товарищам коммунистам, которые, несмотря на их малочисленность, с героизмом, как после выяснилось, сдерживали натиск восставших банд». К тому времени, когда иваново-вознесенские чекисты узнали о юрьевском мятеже, город уже был захвачен зелёноармейцами. Ещё ранним утром, примерно в 6 часов, толпы мятежников вошли в Юрьев-Польский. По разным источникам, их численность составляла от 2 до 12 тысяч человек. Как вспоминал уже упоминавшийся нами один из первых юрьев-польских чекистов Фёдор Иванович Анисимов, «по распоряжению командующего Московским военным округом т. Муралова банду в город пустили умышленно, для уменьшения кровопролития». Участники мятежа сначала напали на артиллерийский склад, располагавшийся на самой западной окраине Юрьева (отсюда, кстати, идёт и современное название улицы, на которой он находился, - Артиллерийская). Интересно, что незадолго до описываемых событий, именно в нём оказалась приличная часть вооружения Петроградского артиллерийского склада. Охрана артсклада, состоявшая из четырёх десятков крестьян, при первых же выстрелах в панике разбежалась. Восставшие здесь захватили несколько тысяч винтовок, десяток револьверов и патроны к ним. Также они похитили кассу и оружие в уездном военном комиссариате, разгромили клуб коммунистов. Далее мятежники обстреляли позиции отряда, которым командовал уездный военный комиссар. В результате этого обстрела погиб один красноармеец. Потом восставшие начали ловить большевиков и сажать их в тюрьму, предварительно выпустив из неё находившихся там до этого преступников. Всего им удалось заключить под стражу 27 коммунистов. Охотились они и на местных руководителей промышленных предприятий. Вот что об этом вспоминал старший сын члена правления недавно национализированной фабрики купцов Ганшиных (ныне фабрика «Авангард») Е. М. Филимонцева: «В это время фабрика не работала. Рабочим и служащим был предоставлен отпуск. Председатель правления фабрики Денисов Андрей Андреевич за два дня до мятежа выехал за фуражом для фабричных лошадей. Он был схвачен бандитами и под конвоем направлен в Юрьев. Журавлёв И. Я. – председатель фабричного комитета – 10.07. (н. ст.) ушёл в с. Головино навестить своего больного отца, где был жестоко избит бандитами. Избитого и окровавленного его привезли в с. Красное (там Крюков организовал свой штаб). В с. Красном Ивана Яковлевича стащили с повозки и начали снова избивать. Крюков, узнав кого избивают, приостановил избиение и распорядился доставить его в больницу, заявив: «Мы всех правленцев повесим на воротах фабрики». В бессознательном состоянии Журавлёва привезли в уездную больницу. Мы с отцом 11.07. на рассвете пошли в с. Даниловское (в 3-х км от красильной фабрики) помочь его отцу косить траву с намерением к 9 часам утра вернуться домой. Закончив косьбу и переодевшись около 8 часов, направились домой. Отойдя метров 200 – 250 от села, встретили односельчанина который нам сообщил о событиях в городе. В это время в с. Даниловском зазвонили в набат, и мы вернулись. Отцу пришлось укрыться на усадьбе своего отца. В Даниловское прискакали два вестовых из с. Ненашевского и из с. Голенищева. Они и звонили в набат. Собравшийся народ заволновался, некоторые из уволенных с фабрики стали добиваться у меня где отец, и узнав, что он «ушёл в город», успокоились. К 3 часам дня к с. Даниловскому стали подходить большими партиями из других сёл (из Парши, Лучинского, Кубаева, Кинобола) мужчины, вооружённые охотничьими ружьями, вилами, у некоторых были и сабли. Но вскоре увидели, что между с. Кумино и городом стоит эшелон, из вагонов выпрыгивают красноармейцы и строятся в цепь. Поняли, что город окружается войсковой частью. Побросав всё своё «оружие», стали разбегаться…» «К часу дня, - читаем далее в информационной сводке А. Чистова, - отряд из 180 человек был сформирован и отправлен. С отрядом от губчека были посланы: инспектор особых поручений и 2 комиссара». Инспектор носил фамилию Косов, а один из комиссаров - Бяков. Продолжаем цитировать указанный документ, сохраняя его стилистику и орфографию: «Отряд, доехав до станции «Леднево» (в верстах 10-ти от Юрьева), был вынужден остановиться благодаря того, что там его встретили бежавшие из Юрьева 3 коммуниста, которые сообщили, что дальнейшее передвижение отряда ввиду его малочисленности небезопасно, т. к. восставших насчитывается до 12 тысяч, город ими занят с 6 часов утра, что ими разграблен артсклад, в котором хранилось около 2000 винтовок, большое количество патронов, 20 пулемётов и много к ним лент. Часть коммунистов Юрьева взята восставшими в плен, и по слухам – расстреляна. Принимая во внимание эти сообщения, руководители запросили из Иванова помощь, так как было слишком рискованно без больших жертв, находясь в атмосфере пугающих слухов и полной оторванности от Юрьева (телеграфное и телефонное сообщение между Юрьевым и Ледневым было прервано), взять на себя инициативу ликвидации восстания, число участников которого превышало более в сто раз число отряда. Но испросив помощь, отряд всё же решил по силе возможности продвигаться дальше и, не доезжая до Юрьева версты 2- 3, заметил, что по его направлению идёт атакующая цепь вооружённых людей. Цепь шла в организованном порядке, по всем правилам военной техники, а потому казалось, что иметь дело приходится не со случайным стихийным восстанием, а с глубоко обдуманным планом и руководящей тактикой». И это было действительно так, ибо возглавили захват Юрьева, как мы уже говорили выше, профессиональные военные, офицеры Белой гвардии, специально прибывшие сюда накануне. «Навстречу цепи, - гласит далее документ, - было выслано 70 человек, вскоре между ними завязалась перестрелка, в коей цепь противника была уничтожена. 50 человек отряда была отправлена для занятия железнодорожных мостов (их два около Юрьева), остальные красноармейцы были оставлены для охраны эшелона. Заняв мосты и, тем самым, обезопасив себе подход к станции, эшелон двинулся дальше. Прибыв на станцию, выяснилось, что её восставшим, несмотря на неоднократные попытки, взять не удалось, её отстояли лишь только 12 засевших там коммунистов, глубоко уверенных на скорую помощь и подкрепление. Там же отряду пришлось встретиться с Уездным военным комиссаром, в распоряжении которого было всего лишь до 20 красноармейцев... Эта горсточка, не дожидаясь помощи, пошла освобождать город… Губчека вторичный запрос о помощи получила уже к вечеру. Было решено послать отряд из отдельного пехотного батальона, 107 человек с тремя пулемётами, конной разведки, грузовыми автомобилями и двумя трёхдюймовыми орудиями под общей командой губвоенкома. С отрядом были командированы член комиссии, следователь, два шофёра и четыре сотрудника. Второй отряд выехал в 9 часов вечера, до разъезда «Леднево» ехал без приключений, с разъезда поехали без «путёвки», которую не дали ввиду того, что совершенно не было никаких сведений о том, что делается дальше. Ехать пришлось «ощупью», черепашьим шагом, боясь крушения; вскоре было замечено, что путь разобран, поезду пришлось остановиться и простоять часа 2. Путь испорчен был основательно. 3 рельсы были отвинчены и отброшены в канаву, шпалы из-под них вытащены и брошены, костыли, скрепляющие рельсы, болты и гайки были заброшены неизвестно куда. Путь расшит примерно шагов на 20». Об этом событии часто вспоминали моя бабушка Евдокия Васильевна Хламова и её сестра Мария Васильевна Соловьёва. Они тогда вместе со своей матерью, старшими братьями и сестрой жили в железнодорожной будке (мои прабабушка Анастасия Петровна и к тому времени уже умерший прадедушка Василий Андреевич Соловьёвы работали железнодорожниками на станции «Юрьев-Польский»), находившейся в районе села Кумино, километрах в семи-восьми от Юрьева, на 210-м километре железной дороги Москва – Иваново-Вознесенск. Несмотря на то, что бабушке и её сестре в то время было соответственно всего три и четыре года, это событие прочно укрепилось в их детской памяти. «Путевой сторож, - далее говорится в информационной сводке, - совершенно перепуганный, рассказал, что перед приходом этого поезда, минут за 30, успели разобрать эти люди, а их было около 300, часть которых была с винтовками, револьверами, шашками, топорами и ножами, взяли у сторожа со склада (инструмент – прим. С. Х.), инструментом испортили этот путь. Перепилили телефонный столб, разорвав на несколько частей телеграфные и телефонные провода. Выяснить, что это за люди и кто они, от сторожа не удалось. Надо думать, что он знает, но под страхом кровавой расправы не выдаёт; были высланы по обе стороны пути цепи, но задержать их (мятежников, которые разобрали железнодорожный путь – прим. С. Х.), к сожалению, не удалось. Пришлось путь чинить, и дальше ехать уже совсем шагом, т. к. была тёмная ночь, вперёд поезда послали 5 человек конной разведки... На станции в это время, кроме только что приехавшего отряда и ранее прибывших ивановских отрядов, были отряды: владимирский, александровский и московский. В городе было тихо, он был в наших руках, банды были рассеяны. Первым ивановским отрядом, вернее, частью его, именно той кучкой, которая, не дожидаясь помощи, отправилась со станции. К счастью, большого сопротивления эти товарищи не встретили, двигаясь по улицам, их обстреливали и с колокольни (Георгиевского собора – прим. С. Х.), и из-за угла, но открыто не выступали, и тем дали возможность пройти весь город, занять все учреждения и оттеснить главные силы противника к монастырю (Петропавловскому – прим. С. Х.), стоящим поодаль от города, а когда был взят и монастырь, то и там никого не оказалось, все успели разбежаться. Тем более разбежаться было легко, рядом с монастырём начиналась пашня и довольно высокая рожь служила убегавшим хорошей естественной защитой и прикрытием». Как видно, мятежники смогли удержать власть в своих руках только в течение нескольких часов. И это несмотря на то, что восстанием руководили профессиональные военные, а действия восставших порой, с военной точки зрения, отличались грамотностью и хорошей подготовленностью. В этот же день город был взят правительственными войсками. При штурме Юрьев-Польского по официальным данным погибли десять красноармейцев и двадцать мятежников. Часть из последних была расстреляна на месте. В подавлении мятежа принимали участие довольно крупные силы. Кроме указанных ивановцев «в двести штыков с тремя пулемётами», из Владимира им на помощь отправились 250 человек с пулемётами, а из Никульской волости – отряд и батальон ВОХР под командованием Лебедева. Позднее в Юрьев из Москвы прибыл отряд ВЧК с артиллерией и бронеавтомобилем. Подоспел и отряд из Александрова. Зачинщики восстания во главе достаточно крупного отряда покинули пределы Юрьев-Польского, а согнанные ими крестьяне просто разбежались. Правительственные войска сделали попытку преследования восставших, и у села Чёрная Гора Черкутинской волости произошёл бой, в котором были уничтожены 13 мятежников. При зачистке близлежащей территории большевикам удалось убить ещё 18 человек. Описание того, что из себя представлял Юрьев-Польский после подавления мятежа, снова находим на страницах сводки Чистова: «В городе совершенно разгромлены три учреждения: артиллерийский склад, здание уездного военного комиссариата и штаб милиции. Уездвоенком носит картину печальной памяти, напоминающую еврейскую квартиру после черносотенного погрома: пол на четверть аршина был покрыт клочьями бумаги, все учётные карточки и всевозможные «входящие» и «исходящие» были разорваны так мелко, как будто нарочно с таким расчётом, чтобы невозможно было... б склеить. Мебель была изломана до основания. Денежный ящик, довольно массивный, был выворочен, задняя стенка разломана и всё, что там было, расхищено. Около денежного ящика был случайной пулей убит один бандит, рука которого за пазухой рубашки держала неразрезанный лист денежных знаков. То же представлял из себя и штаб милиции. По городу, везде и всюду, были расклеены объявления, одно из них говорило: «Долой Советы! Да здравствует Учредительное собрание и Зелёная Армия!» Другое: «Граждане города Юрьева! Мы, крестьяне вашего уезда, пришли избавить вас от жидов и накормить вас не жидовским пайком, а кто сколько может, тот пускай столько и кушает. Просим вас свободно выходить на площадь 28 июля старого стиля в 9 часов утра старого времени. Н. Крюков». Эти погромные, безграмотные (т. к. списаны они с подлинного текста с сохранением орфографии), объявления были напечатаны в Советской типографии (типографии, располагавшейся в центре города, на Советской площади - прим. С. Х.) одним из её служащих (по фамилии Александров - прим. С. Х.), который в этот же день был расстрелян». По поводу погибших и расстрелянных Чистов даёт такую информацию: «Из числа восставших в первый день ликвидаций было убито человек до 50, человек тридцать арестовано до выяснения, из которых трое по постановлению штаба иваново-вознесенского отряда... были расстреляны; один из них злостный дезертир, находящийся в бегах с февраля месяца, пойманный с винтовкой в руках и двадцати патронами, другой вор-рецидивист, уголовный преступник, прошедший несколько раз окрестные тюрьмы, бывший до восстания в Юрьевской тюрьме и освобождённый восставшими, принимавший с ними участие. Третий – крестьянин, уже в пожилом возрасте (51 год), бывший до революции что-то в роде старосты, ходивший по деревням, собирая «народ» в Юрьев. На другой день, 12 июля… было задержано человек 35, которые с арестованными в Юрьеве составляли количество 67 человек. Все они были заключены под стражу при губчека. С нашей стороны (со стороны ивановского отряда – прим. С. Х.) были потери: 1 убитый, 1 раненный и 4 пропавших без вести, надо думать, что они тоже убиты и где-нибудь лежат во ржи». Свидетель тех событий юрьевполец Александр Сергеевич Коробченко в послании своей возлюбленной, которую в письме он ласково называет Мурка, этот день описывает так: «…вчера послал тебе небольшую весточку о своём благополучии и неблагополучии Юрьева. За моё отсутствие 11 июля с самого раннего утра крестьяне всего уезда вместе с дезертирами двинулись на город против Советов, захватили артиллерийский склад и многие учреждения. В артскладе растащили винтовки и ими снабжали всякого встречного, ходили по домам и заставляли всех идти с ними. Многие пошли из-за боязни за свою шкуру. К полудню разыгрался сплошной ужас. Во всех концах города стрельба, наступление и отступление…» В конце письма есть приписка о том, что в числе арестованных оказался один из друзей его автора. И очевидец юрьевских событий А. С. Коробченко задаёт риторический вопрос и сам же отвечает на него: «Какая судьба его ждёт? Неизвестно». Вывод из всего произошедшего ивановский чекист Чистов сделал такой: «Восстание в Юрьеве было не случайным, за это говорят помещённые выше объявления – то не было и восстанием дезертиров, а чисто контрреволюционное, даже не эсеровской марки, а погромно-черносотенской, кулацкой, что вполне объяснимо, если принять во внимание социальное положение крестьян Юрьевского уезда, где преобладающее большинство «середнячки», считающие керенки не по количеству, а по весу. Дезертиры же играли жалкую роль той массы, за спиной которой организаторы восстания скрывали свою физиономию и свои безумные планы, роль той же массы играли и обманутые ими тёмные крестьяне, часть которых пошла добровольно, а часть под страхом расправы, так как вооружённые банды людей ходили и разъезжали по окрестным деревням созывали собрания, предлагали идти на Юрьев, кто этого не хотел делать, того гнали силой и силой же в Юрьеве вооружали. Но самое это вооружение происходило неумелой рукой, вернее то, что делалось в артскладе, нельзя назвать вооружением, там был грабёж этих винтовок и грабёж спешный, не организованный, это видно из того, что приходилось задерживать людей, у которых были русские винтовки, а патроны к ней были «РРА» или винтовки системы «Витерли», а патроны японские и т. д., пулемёты, благодаря того, что они были в разобранном виде, не были взяты. При побеге многие винтовки бросали и уже это показывало, что они их мало интересуют, а просто эти несчастные, тёмные люди были обманом втянуты в эту преступную авантюру. Считая восстание как совершившийся факт, подводя итоги пережитого в эти дни, сопоставляя отдельные эпизоды, хочется выяснить: что же такое вызвало события в Юрьеве 11 июля? И вывод из этого бесспорно один: темнота, абсолютная оторванность от текущей жизни, которая далеко убегает за пределы деревни, то, что совершается, крестьянину не понятно, если город и бывал в деревне, то только чтобы сказать «дай». Дай хлеба, дай картошки, дай то, дай другое, но не говорил деревне, какую он строит новую жизнь, и какое положение займёт в этой жизни деревня. Оторвавшись от крестьянства, мы тем самым передали его под опеку авантюристов и результат этого был, он есть, он будет, если мы ограничимся лишь карательными экспедициями без даровой культурно-просветительской работы. В своей толще крестьянство не контрреволюционно, оно темно, разве можно назвать контрреволюционером того безграмотного мужичка, которого мы допрашивали, который, казалось бы, принимал активное участие в деле восстания (он стоял часовым в тюрьме, из которой были выпущены уголовники, а посажены коммунисты). Этот мужичок с наивностью дитяти нам рассказывал (как – прим. С. Х.) к ним в деревню пришли те вооружённые люди и стали звать идти «сшибать» Советы и он пошёл, а когда его спросили: «Зачем же ты пошёл «сшибать» эти Советы, разве тебе они не нравятся», ответ был: «да нет, не то что не нравятся, нам что, нам всё равно, что старая власть, что новая, новая пожалуй, лучше (разумей старой)». И когда его спросили, чем эта власть лучше старой, он объяснить не мог. Им в деревне этого никто не говорил, а виноват в этом кто угодно, но только, конечно, не он, этот безграмотный, тёмный мужичок из деревни. Как почти всегда, главных руководителей не пришлось задержать, их скрыла та рожь, которой они хотели накормить граждан Юрьева и скрываясь, они потоптали эту рожь и потоптали так много, что уж не в состоянии ею кого-либо накормить. На другой день... арестованные были рассортированы, часть их отправлена в Комиссию по борьбе с дезертирством, часть освобождена, а все остальные переданы для выяснения их причастности в восстании в распоряжение Уполномоченного ВЧК. На этом и закончилась роль ивановцев в деле ликвидации Юрьевских событий». Судьба же руководителей юрьевской фабрики сложилась в эти дни следующим образом. «Мы с отцом, - далее вспоминает С. Е. Филимонцев, - пришли в Юрьев в 7 часов 12.07. и, узнав, что Иван Яковлевич Журавлёв в больнице… пошли к нему… Иван Яковлевич был в сознании, но весь забинтован. Нас с отцом узнал и его первым вопросом был вопрос: «Как на фабрике? Её не сожгли?» И когда узнал, что на фабрике всё цело… снова впал в бессознательное состояние. В больнице Иван Яковлевич пролежал около 3-х месяцев и долго лечился амбулаторно. Денисову Андрею Андреевичу, когда его сопровождали в тюрьму, удалось бежать…» Любопытен тот факт, что Юшка в захвате Юрьев-Польского не участвовал. Он не смог или не успел прибыть к месту произошедшего. Комиссия по ликвидации мятежа, которой руководил прибывший из Москвы представитель ВЧК по фамилии Карлсон, за полмесяца работы рассмотрела 700 дел. В итоге расстреляно 29 человек. В газете «Юрьевские известия» (№ 19 за 1919 год) находим списки расстрелянных мятежников. Среди прочих «по постановлению особой чрезвычайной комиссии по ликвидации мятежа в г. Юрьев-Польском расстреляны»: «за активное участие в мятеже против Советской власти в г. Юрьеве, с оружием в руках обстреливавший эшелон красноармейцев» житель села Косинское Ильинской волости 28-летний Лопцов Фёдор Андрианович; «как злостный дезертир, активный участник мятежа с винтовкой в руках» житель села Афинеево той же волости Емельянов Павел Сергеевич; «как контрреволюционер и активный участник мятежа с винтовкой в руках» священник села Ильинское Соловьёв Алексей Иванович; «кулак, бывший матрос, главарь восстания, начальник штаба зелёной банды, дававший приказы, руководивший мятежом и принуждавший других к мятежу» 40-летний житель села Горки Студнев Григорий Васильевич; «кулак, помощник начальника штаба зелёной банды, принуждавший крестьян к мятежу и подписывавший приказы и распоряжения штаба зелёной банды» 48-летний житель села Горки Деев Сила Никитич; «секретарь штаба зелёной банды (эсеров), всё время агитировавший против Советской власти», также житель Горок, 29-летний Альбицкий Павел Николаевич; «злостный дезертир, начальник Березниковского отряда, гнавший силой крестьян в Юрьев на восстание, арестовавший 3-х коммунистов», 26-летний житель села Березники Горкинской волости Зорин Сергей Петрович; «злостный дезертир, участвовавший с оружием в руках в мятеже», 20-летний житель Березников Зорин Василий Веденеевич, который «силой гнал крестьян на мятеж из села Березники в Юрьев, ездил верхом на лошади и избивал коммунистов в селе Красном»; Павлов Александр Павлович, «23 лет, села Исакова Горкинской волости. Представитель дезертиров, член штаба зелёной банды, принимал деятельное участие в мятеже, злостный дезертир, убежавший из рядов Красной Армии»; Горелов Николай Алексеевич «27 лет, села Сима Симской волости. Как сотрудник Уездвоенкома, принимавший активное участие в мятеже на стороне зелёных, руководивший зелёными бандами, командовал отдельным отрядом по разгрому Советских учреждений и Артсклада»; житель деревни Михейково Петровской волости Фокин Иван Ефимович «за активное участие в мятеже как главарь восстания», который «был с белым флагом, призывал к мятежу и гнал силой крестьян на мятеж»; его земляк, 27-летний Ворковатов Михаил Иванович «как злостный дезертир, активный участник мятежа, насильственно гнавший жителей в Юрьев, фигурировавший с белым флагом, и кулацкий элемент»; житель Симы, 39-летний Павлов Дмитрий Степанович «как один из главарей зелёной банды Симы, руководивший разгромом Советских учреждений и Артсклада», который лично арестовывал юрьевских коммунистов, «сажал их в тюрьму, и намеревался ударом штыка убить в спину Сорокина»... Под документом стоят две подписи: «Председатель комиссии Карльсон. Секретарь Быков». В этом же номере газеты опубликован список лиц, «подлежащих заключению в Концентрационный лагерь за участие в мятеже согласно постановлению Особо Чрезвычайно-Следственной Комиссии по ликвидации мятежа в городе Юрьеве и уезде». За укрывательство дезертиров такое наказание должен был понести сочувствовавший им Василий Николаевич Абросимов. За участие в мятеже в тот же список попали Егор Алексеевич Клементьев, Иван Иванович Еремеев, Павел Яковлевич Егоров, Яков Васильевич Глазов, Алексей Александрович Петров и другие. В газете находим ещё один список, подписанный также Карлсоном и Быковым. Это список «обложенных... за участие в мятеже и расхищении казённого имущества» штрафами. Размер штрафов был разный. Например, крестьянин деревни Михейково Фокин Ефим Романович должен был уплатить 2000 рублей, житель села Ивачево Горкинской волости Егоров Фёдор Яковлевич, юрьевполец Ключарёв Пётр Иванович, священник села Кинобол Добронравов Николай Алексеевич, житель села Ненашевское Бабыкин Ксенофонт Фёдорович, житель села Вёска Аверьянов Анисим Аверьянович и некоторые другие наказывались штрафом в 5000 рублей, юрьевпольцы Павел и Фёдор Ивановичи Шевёлкины должны были уплатить штраф в 6000 рублей, а вот житель села Клины Петровской волости Илюхин Иван Парфёнович облагался штрафом аж в 50000 рублей. Кроме того, на всех крестьян уезда была наложена огромная контрибуция и трудовая повинность. Подобные методы борьбы новой власти, власти рабочих и крестьян, ещё больше настраивали жителей Юрьевского уезда против неё же самой. Обеспокоенная расхищением большого количества оружия из артиллерийского склада города Юрьев-Польского Чрезвычайная следственная комиссия вскоре после разгрома мятежа выпустила обращение к крестьянам, которое также было опубликовано в газете «Юрьевские известия». Вот что в нём говорилось: «Товарищи крестьяне! 11 июля сего года негодяями был разграблен Артсклад и растащены винтовки и разные вещи военного снаряжения. Часть этих винтовок и вещей уже возвращена обратно, часть их разбросана по лугам, полям, лесам и рекам. Особая Чрезвычайная Следственная Комиссия обращается к вам, товарищи крестьяне, с призывом немедленно же собрать все эти вещи и доставить их в помещение Юрьевской Уездной Милиции. В этих винтовках нуждаются ваши сыны, борющиеся в рядах Красной Армии, добивающие Колчака и Деникина. Каждый, кто по своей глупости взял винтовку и потом бросил её где-либо, пусть сейчас же сходит за ней и передаст её своему Председателю Совета. Комиссия уверяет вас, что за добровольную сдачу вам никакой кары не будет. Не будьте же предателями самих себя, немедленно, в 3-дневный срок, соберите расхищенное имущество и оружие! Немедленно все на сбор оружия!.. В случае же неисполнения настоящего призыва Особая Чрезвычайная Следственная Комиссия будет те сёла и деревни, в пределах коих будет найдено оружие, считать предателями и изменниками Трудового Крестьянства и карать по всем строгостям закона военного времени всё население. Особая Чрезвычайная Следственная Комиссия по ликвидации мятежа в г. Юрьев-Польском Владимирской губернии. Июля 20 дня 1919 года». После ликвидации мятежа в уезде обнаружено более двух с половиной тысяч дезертиров. «Очистка города и района, - вспоминает чекист Ф. И. Анисимов, - продолжалась 3 недели. За это время было собрано всё оружие и снаряжение. На ликвидацию банды был послан впоследствии отряд под руководством Н. Н. Органова». После того, как следственная комиссия завершила свою работу, «представитель ВЧК т. Карлсон, - рассказывал известный юрьев-польский краевед Анатолий Сергеевич Торлин, - был отозван, а вместо него назначен Мартынов Е. И. В ЧК были дополнительно введены т.т. Анисимов Ф. И., Калабин П. И., Никитин Г. Н., Органов Н. Н.» Несмотря на предпринятые меры, власти отмечали, что «и теперь замечена тенденция к новым восстаниям». Они не ошиблись. 31 июля 1919 года вновь произошло вооружённое столкновение в Симе. Мятежники испортили телефон и телеграф, спилили столбы и сняли провода. Это было далеко не последнее выступление дезертиров. Весь материал: Источник: http://nasheopolie.ru/forum/index.php?/topic/19-зелёное-движение-в-ополье-1918-1923-гг | |
|
| |
| Просмотров: 4798 | | |
| Всего комментариев: 0 | |